В медицину, мне кажется, многие идут за человеческими историями. Недаром столько медиков становится писателями: придумывать ничего не надо, жизнь принесла кружево судеб, остается только распутывать и удивляться сплетению вязи.

Человек в центре этой истории, которая могла быть придумана только жизнью, — Александр Анатольевич — потерявшийся вдали от родной Киргизии тихий мужчина с прямой осанкой, необычайно интеллигентной внешности. Очень опрятный, несмотря на почти полную слепоту. Жил несколько месяцев потихоньку в дальнем углу приюта Мальтийской службы. После инсульта память стала подводить, да и дни в приюте похожи один на другой, но Александр Анатольевич знал, что воскресенье — это день, когда приходят медики. Потому что с ними можно поговорить.

—Я был архитектором, дизайнером.
Теперь нужно об этом говорить уже в прошедшем времени. Я очень хорошо рисовал, у меня пространственное воображение было развито. Я хороший архитектор был.
Пик карьеры — это как раз время перестроечное. Крупных проектов не было, но я работал при президенте Киргизской Республики, где раньше жил. Занимался оформлением, архитектурным надзором, скульптурой. Художник в маленькой республике — многостаночник, мне многие вещи приходилось делать.

Сейчас, когда на один глаз ослеп, а второй плохо видит, по зрению очень скучаю. Дело в том, что я хотя бы мог иметь отдушину — рисование. Даже при отсутствии памяти рисовать с натуры всегда можно было. А так, конечно, очень тяжело. Потому что у художника, у архитектора это же основной вид работы, которую он делает, и делает профессионально. А остальное для меня — темный лес. Телевизор толком смотреть не могу.

Стараюсь выходить на улицу. Но это хорошо, сегодня погода позволяет, а так, расположение этого приюта не очень удачное с точки зрения розы ветров. Тут постоянно ветрина, очень холодно, и все входы, места, где можно присесть хоть на 5 минут, а это всего лишь одна лавочка — все находится в тени. Поэтому стараюсь вдоль стенки, вдоль стенки, где нет пересечения с дорогой. Когда холодно — не больно-то погуляешь. Кто-то из ребят отдал мне свой планшет, но я, к сожалению, его уронил, и он перестал работать. По заданию окулиста пытаюсь рисовать, но здесь же нет стола, и, в общем-то, темно очень. И одним глазом тем более — зрение ослаблено, очень плохо вижу. Я не помню, что-то я там пытался изобразить, похоже на очки.

Еще скучаю по книгам. У меня дома очень большая библиотека была. Сколько книг, я даже затрудняюсь сказать. Почему-то у меня крутится в голове "500 томов". А ведь когда-то помнил точно. Но она занимала 4 стены в комнате. У меня было много любимых книг. Я читал с удовольствием. Очень любил фантастику. Современную, зарубежную.

Видно, что Александр Анатольевич рад, что я его слушаю. Рассказывает про кофе, которым угостила его волонтерка. Говорит, что хочет быть чем-нибудь полезным в приюте. Он старательно подбирает слова — будто бы пробует свои возможности: ещё недавно, до приезда в приют, месяца за два до нашего разговора, по его словам, лежал лежнем, а теперь вот карабкается по жизни куда-то вверх.

— Что бы вы хотели сказать людям, которые прочитают это интервью? Может, передать привет или что-нибудь пожелать.

— Я думаю, что мой привет этим людям будет безразличен. А пожелать — здоровья, чтобы не попадали в такую ситуацию. Хотя это мало зависит от самих людей. От меня мало что зависело. Попасть может в такую ситуацию любой. Печально, конечно, что не знаю, как дальше из нее выковыриваться. Остается только надеяться на помощь, на то, что произойдут какие-то изменения в человеческих отношениях. Хотя навряд ли, это уже революция должна быть в головах. И надежды совсем мало на это, сами понимаете. Хочу пожелать людям, чтобы они выбирали себе жен, мужей, которые никогда их не бросят, не предадут. Это тоже сложно. Но пожелать-то можно.